Куртизанка - Страница 67

— Прошу вас, устраивайтесь поудобнее. Мадам Габриэль присоединится к нам через минуту.

Кушетке он предпочел стул с прямой спинкой, которая могла послужить дополнительной защитой в случае нападения со спины. Усевшись, он положил руки на подлокотники и вновь осмотрелся. Черные зрачки его глаз расширились, когда он заметил стоящее на мольберте полотно Делакруа. Картина пребывала в лучшем состоянии, чем он ожидал. Она почти не пострадала от чрезмерного использования грунтовки, трещинки были крошечными, и женщины не утратили своего потрясающего великолепия и блеска.

— Месье Жан-Поль Дюбуа, — произнесла Симона, пытаясь встретиться с ним взглядом и привлечь его внимание, — я польщена вашим визитом. Всему Парижу известно, что вы не очень любите путешествовать. J'espere bien, месье, что мы с вами сумеем найти общий язык в деловых переговорах. Сколько, по-вашему, стоит эта картина?

Костяшки на счетах в его голове пришли в движение и быстро защелкали. Он стал прикидывать, что и как ответить этой прямой и откровенной женщине, которую практически невозможно было встретить в его кругу, но которая сейчас находилась с ним рядом. Он пришел к выводу, что самым удачным решением будет правдивый или, во всяком случае, хотя бы частично правдивый ответ. Вдруг он заметил, что Симона взглянула поверх его плеча на дверь у него за спиной, и еще крепче вцепился в подлокотники стула.

Предупрежденная призраками, которые обеспокоились из-за прибытия этого необычного мужчины с жуткими глазами и странного вида тросточкой, в комнату впорхнула мадам Габриэль. Она поднесла гладкий атлас своей перчатки к губам месье Жан-Поля Дюбуа и представилась.

— Мадам Габриэль д'Оноре, — обратился к ней месье Жан-Поль Дюбуа. — С кем из вас, леди, мне предстоит вести деловые переговоры?

— Со мной, — вмешалась Симона. Она приблизилась к нему, взмахнула рукой у него перед носом — и его окутало облако ее духов, пульс заплясал в безумном ритме. — Вам предоставлена уникальная возможность полюбоваться «Женщинами Алжира» в уютной домашней обстановке. Надеюсь, вы сумеете оценить мою любезность. Если вам нужно время, чтобы поразмыслить над ценой, которую вы готовы предложить за картину, можете присоединиться ко мне на один или два тура вальса, если пожелаете.

На долю секунды он прикрыл глаза, когда все его пять чувств обратились в обоняние. Ее духи были чистыми, как бриллианты, и свежими, как только что отпечатанные банкноты. Он стиснул челюсти, недовольный тем, что его защитные рубежи дали трещину. Но Симона не собиралась давать ему время прийти в себя. Она прильнула к нему, как если бы собиралась вытащить его на танец. От ее близости все его чувства пришли в полное расстройство, тогда как его обоняние свидетельствовало, что капитулирует перед этим подлинным произведением искусства. На мгновение он задумался, что же так поразило его? Ее духи? Он потерял счет времени и забыл, где находится, выделяя и анализируя в памяти различные нотки букета ее запаха. Что могло оказать подобное действие — выдержанное вино, коньяк или абсент? Он встряхнул головой, возвращаясь к реальности. Он воздерживался от алкоголя всю свою жизнь, и тому была веская причина. Ему не нравилось все, способное нарушить четкую работу его мозга. И тут, к своему ужасу, он услышал собственный голос:

— Мадам, в дополнение к пяти миллионам франков, которые я могу предложить за «Женщин Алжира», я имею честь пригласить вас сопровождать меня в поездке, которая, без сомнения, доставит вам удовольствие. В моей резиденции вам будут предоставлены все удобства, и там же вы найдете образцы различных культур, изучение которых наверняка покажется вам достойным внимания. Единственным условием или неудобством, если хотите, является необходимость отправиться в путь как можно скорее. Разумеется, вы можете пробыть у меня в гостях столько, сколько пожелаете.

Симона, налетевшая на месье Жан-Поля Дюбуа подобно благоуханному урагану, попыталась осмыслить услышанное. Мадам Габриэль не верила своим глазам и ушам. В растерянности она забарабанила пальцами по бедрам, отчего Эмиль Золя вынужден был пуститься наутек. Гюнтер метался взад и вперед подобно почтовой карете, нашептывая ей на ухо предупреждение о том, что она должна незамедлительно поставить этого мужчину на место. При виде высоченной фигуры месье Жан-Поля Дюбуа, нависшей над обеими женщинами, Ференц Лист выронил свою дирижерскую палочку и упал в обморок.

* * *

Шипение фейерверка постепенно стихало. Угасало и подогретое алкоголем веселье, ржание лошадей и звон хрусталя. В воздухе замерла последняя томная нота фортепианного концерта Франсиса Планте. В долине Африканской циветты проснулся и начал набирать силу ветер, срывая с каштанов плоды и швыряя их оземь с треском, похожим на пулеметные очереди. По склонам окрестных холмов гуляло эхо воя диких кошек.

Франсуаза стояла у ворот, прощаясь с последними гостями и раздумывая над тем, куда запропастились ее мать и дочь. Она не заметила месье Амира, который, не желая привлекать внимания, прибыл в невзрачном экипаже, запряженном парой гнедых лошадок. Он притаился за большим зеркалом, незаметный и практически невидимый, в темно-коричневом затрапезном костюме и даже без своих молитвенных четок.

Несколькими минутами ранее, заметив, что Симона повела месье Жан-Поля Дюбуа в замок, а за ними последовала мадам Габриэль, месье Амир принялся поспешно что-то набрасывать на листе бумаги. Как только за поворотом вымощенной булыжником дороги скрылся последний экипаж, он направился к выходу из поместья, по пути вручив Франсуазе запечатанный конверт.